Yota-inet.ru СсылкиПравить
ПАЛЬМА И МАЯТНИК
Небо было пусто, и только вдалеке, чуть выше облаков, блестело что-то похожее на тщательно вылизанную серебряную ложку. И больше ничего и никого вокруг не было. Тем не менее, кто-то с возгласом «Наглец!» дал Рому подзатыльник.
«Кто же это сделал, вроде бы некому?!» — с досадой и удивлением подумал мальчик, падая в золотистое облако.
Попав в него, Ром почувствовал, что это не облако, а нечто совсем иное. Что-то шелковистое и щелестящее, как театральная кулиса стало оборачиваться вокруг его тела и увлекать куда-то прочь. И почудилось, что — в безмолвную темноту, все дальше и дальше от невидимой, но полной волшебных огней и музыки сцены, от зрительского зала, затаившего дыхание в ожидании вдохновенных слов.
Ром рванулся, раздался треск, и он шлепнулся на тротуар возле стеклянной двери магазина. Люди в достаточном количестве сновавшие там и сям, разумеется, этого не заметили. И только какой-то странный господин, вышагнувший из магазина нетвердой ногой, довольно тупо посмотрел на мальчика и сказал:
— С удачным приземлением.
Господин был в черной широкополой шляпе и длинном пальто, из кармана которого торчала преогромная бутыль вина.
— Ты тоже из потаенной страны? — спросил Ром, поднимаясь.
— Нет, как видишь, я из винного магазина, — господин покосился на бутыль, а затем для большей убедительности, еще и указал на нее большим пальцем.
— Но как же ты меня увидел? Обычные люди не видят выходцев из потаенной страны.
— А я выходец из винного магазина! — в пьяной запальчивости воскликнул незнакомец, и несколько благоразумных прохожих, изменив директорию движения быстро — быстро обошли его стороной. Незнакомец проводил их насмешливым взглядом и, наклонившись к Рому, сказал шепотом: » Я Маятник».
— Что-то ты не похож на маятник, — Ром с любопытством разглядывал незнакомца.
У него было одутловатое лицо, невнятный взгляд и белесая щетина на щеках. Когда он двигал руками, из-под пальто выглядывала синяя рубаха без двух пуговиц на животе.
— Нет, я Маятник. — решительно сказал незнакомец. — С постоянством маятника два раза в сутки я прихожу в этот винный магазин и покупаю бутыль вина. Первый раз — ровно в полдень, во второй раз — в полночь. Вернее, сначала в полночь, а затем — в полдень. Впрочем, это не столь важно. Главное, что при этом я маюсь и, что это происходит изо дня в день, из года в год. А иногда мне кажется, что — из века в век. Недаром меня здесь считают такой же городской достопримечательностью, как развалины древней башни. Так что, Ромуальд, не сомневайся — я Маятник. И даже больший, чем тот, который в часах, потому что я Маятник вдвойне.
— Почему ты назвал меня Ромуальдом?
— А что, разве тебе не нравится это имя? — Маятник приподнял брови, изображая удивление.
Прохожие с недоумением поглядывали на странного человека, который, как им казалось, разговаривал сам с собой.
— Ну ладно, Ромуальд, гонись за своим Мегабайтом, а я пойду маяться. — Маятник дружески похлопал карман, в котором лежала бутыль и зашагал через улицу.
— Откуда ты знаешь про Мегабайта? — спросил Ром, догоняя его.
Маятник ничего не ответил и только зашагал быстрее. Ром не отставал. Они свернули в темный и узкий переулок. Здесь Маятник замедлил шаг и стал приглядываться к домам, будто видел их впервые.
— Вроде бы, этот, — пробормотал Маятник и вошел в подъезд старого дома.
Поднявшись на второй этаж и, не обращая никакого внимания на Рома, будто его не было вовсе, он позвонил в дверь. Дверь открыла замысловатого вида женщина. Если бы кто-нибудь стал рассматривать ее снизу вверх, то перво-наперво увидел бы синие остроносые тапки, расшитые серебряными узорами, над которыми, скособочившившись, стояли шерстяные носки. Далее следовало что-то вроде зеленых шаровар с отвисшими коленками. Затем — пестрая блуза с малиновой кофтой поверх нее, голова с длинным, будто из пластмассы сделанным носом и, наконец, кичка.
Только одну эту кичку и увидел бы тот, кто вздумал бы рассматривать женщину сверху вниз. Поистине, кичка была удивительна. Толщиною с руку, черная, как смоль, бодрой пальмой возвышалась она над головой, готовая сразить любое воображение. Достаточно было лишь одного взгляда на эту кичку, чтобы все, находившееся снизу, превратилось бы в не более, чем кадку, обернутую с неизвестной целью разноцветным тряпьем.
— Что, пришел? — недовольным голосом спросила обладательница кички.
Ничего не ответив, Маятник решительным шагом прошел на кухню, где моментально откупорил бутыль. По-прежнему, не обращая на Рома никакого внимания, он налил полный стакан вина и выхватил из глиняного блюда грушу.
— О, кто бы знал, как мне надоело это вино! — воскликнул наполненный стакан. — Хорошо еще, что я его не пью. В противном случае я давно бы уже лопнул от изнеможения.
— Он меня сейчас укусит. — сказала груша. В голосе ее звучало изумление, будто она не верила в возможность такого поворота событий.
— Не бойся, — сказало яблоко. — Это только в первый раз страшно. Потом будет куда проще.
Маятник залпом опорожнил стакан, понюхал грушу и положил ее на место.
— Ну вот, а ты боялась, — сказало яблоко. — Маятник добрый, зря никого не обидит.
— Пока есть не захочет, — заметила тарелка с недоеденными щами.
По-видимому, на этот счет захотела высказаться и ложка, торчавшая из тарелки, но будучи наполовину утопленной в щах, не сумела и только пустила пузыри.
В раскрытое окошко залетела зеленая стрекоза. Облетев кухню, она зависла между Ромом и Маятником.
— Ты что, совсем уже обалдела? — недовольно глянув на стрекозу, спросил Маятник и снова наполнил стакан.
Стрекоза покачала крылышками и вылетела в окно.
— А что, все выходцы из винного магазина имеют обыкновение разговаривать со стрекозами? — ехидно поинтересовался Ром, присаживаясь к столу.
Вместо ответа Маятник только усмехнулся и отпил из стакана.
— Ну, это уж слишком! — вскипел Ром. — Если ты не хотел разговаривать со мной, то не надо было и начинать!
— Почему? — удивился мальчик.
— Дело в том, что я совсем не похож на героя. Настоящие герои никогда не пьют вино в таких дурацких кухнях, за такими грязными столами. У героев не бывает некрасивой щетины на щеках и мешков под глазами. Вокруг героев всегда вьются обольстительные красотки и следят, чтобы на рубахах героев всегда было должное количество пуговиц.
— Ты стыдишься меня, потому что на твоей рубахе не хватает пуговиц?
— Я стыжусь не за себя, а за тебя, — со вздохом сказал Маятник. — Мне стыдно за глупость детей, которые любят только тех, кто представляется им героем. А за себя мне стыдиться нечего — я честный Маятник.
Ром не нашелся, что ответить и только задумчиво посмотрел в потолок.
Дверь в кухню распахнулась и вошла женщина-пальма. Повращав носом, она устремила пронзительные глаза на Маятника и сказала:
— Это же надо, до чего допился! Сам с собой разговаривает! Черти тебе что ли мерещатся?
Она подошла к газовой плите, зажгла огонь и, громыхнув, поставила на него чайник.
— Кто это? — глянув на женщину, спросил Ром.
— Ее мясо и кости доводятся мне женой. А кем мне доводится пальма на ее голове, я и сам никак в толк не возьму, — сказал Маятник.
— Совсем сбрендил! — со злорадством сказала женщина-пальма и, победоносно задрав подбородок, вышла из кухни.
— Хи -хи -хи! — тоненько засмеялась измазанная вареньем чайная ложечка, лежавшая в желтом блюдце. — Маятник совсем сбрендил! Теперь его нужно сдать в дурдом!
Ром посмотрел на ложечку, немного подумал и выбросил ее в окно.
С верхней полки старенького шкафа, где на глиняных бочонках и меж них лежали пакеты с крупами, мукой и всякой всячиной, раздался шорох. На пол с сухим стуком посыпались горошины, запахло перцем и корицей, и на стол спрыгнула костяная пуговица с медным ободком. Появление этой пуговицы чрезвычайно обрадовало Маятника. Он вскочил, хлопнул в ладоши и воскликнул:
— Ну наконец-то! А я-то думал, что потерял тебя навсегда!
Пуговица, весело подпрыгивая, обежала стол и прыгнула в ладонь Маятника.
Он подбросил ее, поймал и сказал:
— Да будет тебе известно, Ромуальд — вещи бывают везучие и невезучие. Везучие приносят удачу, а невезучие — беды. Костяная пуговица не раз выручала меня, и когда она потерялось, я очень грустил. Я давно подозревал, что рядом находится враждебная мне вещь, но не знал какая именно. Это из-за нее пуговичка не могла возвратиться. Ты выбросил в окно ложку, и она вернулась! И почему я сам не догадался раньше, что ложка строила мне козни?!
— К сожалению, я давно уже не слышу голоса вещей, которые меня окружают. Видно, ухо мое слишком грубо для их нежных языков. Кстати, о чем они говорят?
— Стакан жаловался, что ему надоело вино, — Ром почесал переносицу. — Вообще-то, и в самом деле, нельзя пить столько вина.
Ром встал из-за стола и медленно прошелся по кухне, прислушиваясь.
— Шкаф вспоминает Карпатские горы, — сказал мальчик. — Когда -то он был там тенью молодого и гордого Вея, но люди спилили его и сделали шкаф. А опилки пошли на подстилку. И ладно бы только коровам, но еще и козам. Шкаф считает их глупыми и говорит, что нет ничего оскорбительней, чем быть подстилкой коз. Еще он говорит, что в Карпатах ему было лучше, а здесь все не так. Здесь он весь пропитался запахом жареного лука, его давят бочонки, мука и сковороды, и он сердится на них.
— Все старики сердитые, — задумчиво заметил Маятник.
— Надо же! — воскликнул Ром изумленно. — Никогда бы не подумал — стены и потолок поют о море и белых кораблях. Разве они когда-нибудь видели море?
— Среди чашек переполох, — перебил его Ром. — Они возмущаются чайником. Говорят, что он беспощадно заливает их кипятком, и они от этого рано или поздно потрескаются.
— А что же их мучитель? — Маятник посмотрел на красный в белый горошек чайник, который гудел на огне.
— А он заявляет, что все старые чашки ему порядком уже надоели, и он всю ночь и все утро только мечтал о том, чтобы брызнуть кипятку в новую чашку.
— Это в какую же?
— В голубенькую, — мальчик указал на чашку, которая стояла на столе у плиты и тихонечко подрагивала от страха.
— Действительно, новая, — сказал Маятник, вставая. — Я ее прежде здесь не видел. — Он взял чашку в руки, посмотрел на свет и поставил в шкаф за бочонок. — Ишь, старые ему надоели! О новой он мечтает! Ничего, как-нибудь обойдется.
Чайник обиженно фыркнул и заклокотал.
— Гляди-ка, как раскипятился! Вулкан да и только! — с этими словами Маятник одной рукой выключил огонь, а другой потянулся к бутылке с вином.
В кухню вошла женщина-пальма. Она окинула стол быстрым и цепким взором и сказала:
— Не успел допить, а уже снова наливаешь? Недаром тебе черти-то мерещатся.
Ром закусил губу и щелкнул пальцами. Маятник посмотрел на него и усмехнулся:
— Ничего, сейчас и тебе что-нибудь померещится.
— Не дождешься! — с вызовом сказала женщина — пальма и, бросив пакетик чая в чашку, стала деловито заливать его кипятком.
Ром положил ладонь на чайник. Тот зашипел и весь покрылся холодными каплями. Еще через мгновенье капли помутнели и стали ледяными, а бока чайника облепило инеем. Женщина — пальма ойкнула и выронила чайник из рук. Он упал на пол с глухим стуком, внутри его хрустнула большая льдина, а из горлышка выпала тонкая сосулька.
— Я же говорил, что померещится! — рассмеялся Маятник.
Со стола поднялась тарелка с недоеденными щами и, плавно покачиваясь, подплыла к самому носу жены Маятника. Ноздри ее затрепетали, глаза округлись, обеими руками оттолкнула она тарелку и опрометью бросилась из кухни. Если бы у женщины достало духу оглянуться, то она увидела бы, что тарелка перевернулась и запрыгала в воздухе, будто кто-то невидимый пытался ее удержать. Затем, сделав напоследок отчаянный пируэт, тарелка все ж таки грохнулась на пол и распалась на куски.
— Слишком сильно толкнула, не удержал, — сказал Ром.
— Да, толкаться она мастерица, — сказал Маятник и, развалясь на стуле, вдруг крикнул. — Эй, Алина, иди-ка сюда!
Ром почувствовал, что в горле у него сразу пересохло. Неотрывно смотрел он на дверь, за которой зазвучали шаги. Дверь открылась, и он увидел девочку лет восьми. У нее были светлые вьющиеся волосы, лукавый остренький подбородок и синие глаза. Она остановилась у порога и посмотрела на Маятника.
— Это моя дочь Алина, — сказал тот, задумчиво поглаживая шею, — Алина, доченька, тут тарелочка разбилась. Будь добра, убери осколки.
» Это не она, — подумал Ром, глядя, на девочку, собиравшую осколки, — совсем не она.»
Девочка собрала осколки и вышла из кухни. Позабыв обо всем, Ром выскользнул за ней в прихожую и, похолодев, увидел, что волосы ее не такие уж светлые, как показалось ему вначале. И совсем не вьются.
Потянуло сырым сквозняком, и Ром заметил, что никакой прихожей уже нет и в помине, и они стоят под длинной, как тоннель аркой, закупоренной с обеих сторон плотным солнечным светом.
Девочка подняла голову, и глаза ее просияли холодным зеленым огнем. Чьи-то пальцы вцепились сзади в волосы Рома, он тряхнул головой, и серое тощее создание беззвучно упало к его ногам. И в тот же миг, а, может, даже чуть раньше он услышал веселые и беспечные голоса Прибамбы и Прибамбасса. Они вошли в тоннель, сопровождая с обеих сторон Пекмату. Ром успел бросить на них лишь короткий взгляд, но этого хватило, чтобы Алина исчезла. На том месте, где она стояла, лежали лишь осколки тарелки из кухни Маятника да ползало странное серое создание.
— Ты знаешь, что это такое? — спросил Прибамба, еще издали указывая на создание пальцем. И хотя этот вопрос был неизвестно к кому именно обращен, Прибамбасс по -военному браво вскинул ладонь к виску и воскликнул:
— Так точно, знаю! Это Пустой Страх. Извольте не беспокоиться!
Серое создание, которое Прибамбасс отрекомендовал как Пустой Страх, испуганно поводило ушастой головой и медленно поднялось на ноги.
— Приказываю окружить его и уничтожить! — зычно скомандовал Прибамба и, схватив ошеломленное создание за шиворот, швырнул его о стену. Впрочем, это не нанесло Пустому Страху, похоже, никакого вреда. Он вошел в стену, как нож в масло и исчез.
— Здесь была девочка, дочка Маятника, — перебил его Ром. — Где она?
Голос его прозвучал так странно, что Прибамба и Прибамбасс, раскрывшие было рты для того, чтобы, по своему обыкновению, позубоскалить, только пожали плечами.
Ром взглянул на Пекмату.
— Бедный мальчик, — сказала та и опустила голову.
1 йот (โยชน์, лига) равно
Делаем Карту слов лучше вместе
Привет! Меня зовут Лампобот, я компьютерная программа, которая помогает делать
Карту слов. Я отлично
умею считать, но пока плохо понимаю, как устроен ваш мир. Помоги мне разобраться!
Спасибо! Я стал чуточку лучше понимать мир эмоций.
Вопрос: нептуний — это что-то нейтральное, положительное или отрицательное?
Ассоциации к слову «йота»
В БАГРОВОМ СВЕТЕ ФАКЕЛОВ
Пролетев в потоке длинную галерею внутри горы, Ром приземлился в круглой пещере. Ее потолок был залит тусклым светом, проникавшим через прорези в верхней части стен. Еще несколько галерей начиналось, а, может быть, кончалось в пещере. Сухой ветерок тянул из них запах серы и окалины.
— Эй, есть тут кто-нибудь? — крикнул Ром. Голос его тупо стукнул по стенам, и снова наступила тишина.
Разумеется, можно было подождать, пока кто-нибудь появится и выяснить, что это за пещера и куда ведут из нее ходы. Но не таков был Ром, чтобы ждать. Не услышав на свой вопрос ответа, он смело шагнул в ближайшую галерею и отправился по ней, намереваясь найти выход из горы. Однако вместо выхода он вскоре увидел перед собой железную дверь.
— Чего стоишь? — закричали из-за двери недовольные голоса. — Раз пришел — заходи!
Ром с трудом отворил дверь. В лицо его дохнуло сыростью, по щеке скользнула паутина.
— Быстрей закрывай дверь! Нам жарко!
— Кому это нам? — спросил мальчик, вглядываясь в кромешную темноту.
— Нам, властелинам гномов! — сказал кто-то над самым его ухом.
— Да зачем ты с этим злодеем объясняешься!? — крикнули сбоку. — От разговоров с ним не будет никакого проку. К тому же он меня еще и раздавит! Была бы моя воля, я б залепил камнем прямо в его дурацкий лоб!
— А ну-ка, покажись! — потребовал Ром.
— А чего мне показываться? И сам сейчас увидишь.
И действительно, мгла поредела, и мальчик, к некоторому своему недоумению, увидел, что находится в небольшой каморке, и пол, и стены, и даже потолок которой заросли грибами.
— Да, довольно-таки дурацкий юнец, — сказал гриб на кривой длинной ножке. — Съесть мы его не съедим, а вот разговоры вести придется. Тут уж ничего не поделаешь.
— А представьте только, что нам его нужно есть! Б-р -р! — один из грибов с отвращением передернулся. — Он такой грубый, такой костистый! Ничего более отвратительного и придумать нельзя. Может, побыстрее позовем Юлая, чтобы вывел отсюда это никчемное создание? А то у меня остатки аппетита пропадут!
Ром остолбенел от такой наглости.
— Посмотрите-ка на него, — сказал другой гриб. — Он остолбенел. Он полагает, что мы с ним слишком дерзко разговариваем! Он считает, что мы всего лишь грибы, и он волен поступить с нами, как ему вздумается!
Грибы рассмеялись, их широкие зеленые шляпки закачались.
— Да ты не спеши столбенеть-то, — продолжил гриб. — Ты лучше посмотри в дальний угол. Спеси-то тогда и поубавится.
— Пройдет совсем немного разговоров, и произойдет то, что ты сейчас увидел. Мы, властелины гномов умеем смотреть вперед. — с беспечным достоинством сказал все тот же гриб, и видения в дальнем углу исчезли.
Ром подумал, что, по-видимому, этот гриб был здесь главным, хотя ничем особенным от других грибов не отличался — такая же зеленая шляпка на длинной ножке, такой же невзрачный голосок.
— Что значит властелины гномов? — неожиданно для себя спросил Ром.
— Небольшая, но важная поправка, — сказал другой гриб. — Не «обедать, завтракать и ужинать», а «завтракать, обедать, полдничать и ужинать».
— И еще и еще раз труженики, — вставил из дальнего угла какой-то гриб. — Скромные, покладистые. В общении и на вкус весьма приятные.
— Весьма, весьма, — дружно поддержали грибы и закачали шляпками.
Грибы возмущенно загудели, закачались, некоторые заохали.
— Ну а я-то тут при чем? — поинтересовался Ром.
— Разумеется, ни при чем. Ты всего лишь наше орудие, с помощью которого среди гномов будет укреплена дисциплина и восстановлена древняя нравственность. Видел ли ты золотого мальчика, которого везли на мессу?
Ром утвердительно кивнул.
— А что, гномам больше неоткуда черпать вдохновение, кроме, как из мальчиков? — поинтересовался Ром.
— Разумеется, неоткуда! — воскликнул гриб. — Не могут же гномы высовывать из горы пальцы! Во-первых, это было бы смешно, а во-вторых, гномы боятся живого света, он превращает их в камни. А в мальчиках живет скрытый свет, свет вдохновения, который необходим в работе. Видел бы ты, какие чудесные украшения изготавливают гномы для Великой госпожи Неи! А какое великолепное оружие куют они для Гората и его слуг!
Грибы восхищенно загудели.
— Однако мы решили наказать гномов, — прервал гудение гриб, росший из потолка каморки. — Наказать для их же блага. Юлай выведет тебя из горы, и гномы лишатся источника вдохновения. Великая госпожа Нея и Горат будут недовольны работой мастеров и для гномов наступят суровые времена.
— Очень суровые! Очень! — закричали грибы. — Вот тогда-то гномы и призадумаются! Тогда им не до забав станет! Тогда-то и восстановится прежняя дисциплина! Да здравствует порядок! Да здравствуют обеды! Долой оперу!
Из стены в углу каморки выдвинулся камень, и в образовавшемся отверстии показалась голова молодого гнома в треугольной шапочке. Глаза его блестели задором.
— Вы звали меня, друзья? — гном быстренько оглядел каморку и вопросительно посмотрел на Рома.
— Юлай, ты видишь юношу, которого твои сородичи по варварскому своему обычаю намерены приковать к стене. — сказал толстый зеленый гриб, произраставший на камне, отодвинутом Юлаем. — Ты должен его спасти. Мы знаем, что сердце твое полно благородства, а голова — замечательных замыслов. Ты один из немногих гномов, кто презрел дикие обычаи старины и решил посвятить свою жизнь прекрасным идеалам справедливости.
При этих словах Юлай покраснел от удовольствия, а грибы закричали разом: «Спаси его, Юлай! Не дай свершиться несправедливости!»
— Несправедливости? — Ром презрительно усмехнулся. Он был возмущен коварством и лицемерием грибов. — А вдруг я не захочу спасаться и останусь здесь!?
Мальчик посмотрел в угол и увидел себя, проворно влезающего в тайный лаз.
— Ну ладно, хватит, благородный Юлай! — дружно закричали грибы. — Пускайтесь в путь, а то гномы вот-вот вернутся.
Ныряя в потайной ход вслед за Юлаем, Ром — ему действительно не хотелось стать статуей — почувствовал, что поскользнулся.
— Я же говорил, что он меня раздавит! — раздался вдогонку возмущенный крик.
Потайной ход был поначалу узким и колючим, как лучина. Но внезапно он расширился, будто лопнул, и превратился в галерею с высокими стрельчатыми окошками в стенах. Ром заглянул в одно из них и увидел внизу огромный сверкающий зал. Тысячи ручьев, мерцающих всеми цветами радуги, бежали по его ровному полу. Они причудливо отражались в стенах, испещренных кристаллами и в зеленом с разводами потолке.
— Это главный цех гномов, — сказал Юлай. — Здесь плавят золото, серебро и еще что-то наподобие.
— А там, что такое? — Ром кивнул на приземистые сооружения, похожие на домики без крыш.
— Это дома, в которых живут гномы. Они стоят прямо в цехе, чтобы на работу быстрее приходить.
— Почему же они без крыш?
Внизу на камне, покрытом цветастом пледом, возлежал толстый лысый гном в полосатом халате и желтых носках. Одной рукой он поддерживал свою задумавшуюся голову, а в другой его руке медленно дымилась изогнутая трубка.
— Юлай, грибы говорили об украшениях для госпожи Неи. Ты не видел среди этих украшений ананас из золота? — спросил Ром.
— Что такое «она нас», я не знаю, но из золота есть что посмотреть в сокровищнице. – сказал Юлай.
По галерее они обошли главный цех и поднялись по лесенке в сокровищницу. Ни одному человеку в мире еще не удавалось увидеть сразу столько драгоценностей. При свете факелов тяжко мерцали сундуки, наполненные свежеотлитыми золотыми и серебряными монетами. На стенах красовались изумительной работы мечи и сабли, с рукоятками инкрустированными сапфирами и изумрудами и одеяния, вытканные золотыми нитями и затейливо усыпанные сверкающими камнями. Здесь можно было увидеть массивные перстни с жирными яхонтами и тончайшие колечки с бирюзой, броши с бриллиантами в виде смородиновых кистей и диадемы из драгоценных лепестков, блистающих, как змея на солнце, горделивые царские короны и надменные кубки, серебряные и золотые брюхатые слитки. Казалось, что все золото мира и все его драгоценные камни собрались в этой подземной сокровищнице. И только одного золотого ананаса здесь не было.
— Тут столько красивого, — разочарованно сказал Ром.
— Да уж, у нас всякого такого добра навалом. Льем, куем, чеканим. — Юлай высокомерно задрал подбородок, будто лил, ковал и чеканил он, а не его собратья. — У великого воина золота и драгоценных камней предостаточно.
— У великого воина?
Вдалеке послышался тяжелый гул. Это возвращались с мессы гномы.
— Нет, Юлай, ты ошибаешься. — В дверях, попыхивая трубкой, стоял Кинок. — Сталь для мечей добывают не из сердца, а из костей воина.
— При всем моем уважении к тебе, Кинок, должен со всей ответственностью заявить, что сталь добывают именно из сердца, но никак не из костей.
Меж тем гул приближался и обрастал голосами.
— По-моему, нам пора, — сказал Ром.
— Ха — ха — ха! — хриплым голосом рассмеялся Кинок. — Ничего более глупого я еще не слышал! Где это видано, чтобы сердце шло на клинки!
— А кости!? — вспыхнул Юлай.
— Все-таки нам пора, — сказал Ром. — Гномы вот-вот будут здесь.
— А кости в самый раз годятся. Они крепкие.
— Нельзя ли отложить спор на время? — спросил с досадой Ром. — Мне вовсе не хочется превратиться в золотую болванку.
— Как это понимать «собственноручно», — ехидно поинтересовался Юлай.
Однако Кинок был не из тех, кто готов признавать свои ошибки. Он закусил губу, повращал глазами и решительно заявил, что наблюдал именно «собственноручно».
Видя, что гномы не собираются прекращать спор, мальчик дернул Юлая за руку и спросил:
— Где выход из горы?
— Там где-то, — Юлай, занятый поисками новых доводов, которые доказали бы его правоту в споре, неопределенно махнул рукой.
Ром выскочил из сокровищницы и стремглав кинулся к галерее. Гномы, возвратившиеся с мессы, заметили мальчика и пустились за ним в погоню. Надо сказать, бегали они неважно, но зато отлично знали все ходы и переходы внутри горы. А Ром не знал, где выход. Он бежал по тоннелям, которые были похожи один на другой, как гальки, обточенные морем. Спуски сменялись подъемами, а шаги преследователей все приближались и приближались. Наконец мальчик оказался в длинной галерее, заканчивавшейся тупиком. Обратной дороги не было — густая толпа преследователей деловито и споро приближалась к мальчику. На лицах гномов не было ни злости, ни охотничьего азарта. Пожалуй, одна лишь досада на то, что вместо работы, они занимались глупой беготней. Впереди всех шагал Рдео с кандалами.
» Уж лучше я погибну, чем позволю заковать себя» — подумал Ром, и в этот миг гора дрогнула и по всем ее тоннелям и галереям прокатился чей-то тяжелый вздох. Пригнулись и распрямились багровые огни факелов на стенах, где-то шумно покатились камни.
Ром сжал кулаки, зажмурил глаза и со всех ног бросился на стену, обрывавшую галерею. Он был уверен, что разобьется в лепешку, но не жалел об этом.